• 

• 

Лев Николаевич Стесик (2 мая 1929 — 17 июня 2015) — российский физик, доктор физико-математических наук, профессор, заслуженный деятель науки. Окончил среднюю школу в  Люберцах (1946), один курс Института тонкой химической технологии им. М. В. Ломоносова (1947) и физико-технический факультет МГУ (январь 1952, первый выпуск, специальность «химическая физика»). С января 1952 года работал в ИХФ АН СССР (РАН). В 1959 году защитил кандидатскую диссертацию на тему «Изучение процессов, протекающих при детонации конденсированных взрывчатых веществ». В июне 1960 года переехал в Черноголовку и в декабре того же года стал заведующим лабораторией взрывчатых составов. В 1971 защитил докторскую диссертацию, посвящённую термодинамическим расчетам и исследованию горения дисперсных металлов, обеспечивающих повышение энергетики твердого ракетного топлива. Заслуженный деятель науки РФ (2000). В 1975 и 1981 гг. награждён орденами «Знак Почета», в 1985 году в составе коллектива присуждена Государственная премия СССР. Умер 17 июня 2015 году на рабочем месте.

М.Дроздов (Из архива статей)

«Люди твоя, Черноголовка!»

Я – краевед. Изучаю родной край. Что значит: «родной край»? Конечно, это – реки, леса, пути сообщения и пр. Но прежде всего – люди! Вот о людях я, в основном, и пишу…

О детонации, о горении, о жизни. Лев Николаевич Стесик

2 мая исполнилось 75 лет Заслуженному деятелю науки РФ, доктору физ.-мат. наук, профессору Льву Николаевичу Стесику.

5-го мая на Ученом совете в ИПХФ — институте, которому Лев Николаевич отдал почти всю свою жизнь, чествовали юбиляра. Его поздравили дирекция, коллеги, друзья.

• 

Лев Николаевич Стесик первый (справа)

Их было четверо — первых завлабов Черноголовки. Президент АН СССР А.Н. Несмеянов сказал тогда Н.Н. Семенову: «Опять у тебя все не так, теперь вот завлабы самые молодые». В те времена подобные назначения были чрезвычайно серьезным мероприятием, кандидатуры утверждались едва ли не самим Президентом АН. А они — Мержанов, Манелис, Дремин, Стесик были действительно очень молоды. Лев Николаевич первым из знаменитой четверки празднует 75-летний юбилей, ставший настоящим событием для нашего города. С Федора Ивановича Дубовицкого, с упомянутых четверых ученых, с десятков таких же молодых сотрудников начиналась наука в Черноголовке.

Я сижу в кабинете Л.Н. Стесика и беру интервью. Оно не приурочено к юбилею профессора. Просто мы с Н.Н. Волковой, в связи с грядущим 50-летним юбилеем ИПХФ, опрашиваем ветеранов черноголовской науки о прошлом поселка. Одним словом, кто что помнит, — для нашего музея, для будущей книги, для истории… Лев Николаевич помнит ВСЕ. Феноменальная память! Разговор, как это часто бывает с интересным собеседником, нескончаем, как неисчерпаемы темы, всплывающие в ходе беседы.

Спрашиваю профессора о детстве, опаленном войной (в 41-м — ему всего 12 лет).

Отец, комиссованный из армии по болезни незадолго до войны, руководил ремесленным училищем в подмосковном городе Каганович (ныне Кашира-2). В тяжелейших условиях первых месяцев войны вывез свое училище сначала в Новосибирск, затем семья оказалась в Горно-Алтайске. В те годы Победа была главным смыслом жизни — это 12-летний Лева знал не по книгам. Так жили и работали его родители, соседи, знакомые и незнакомые люди — вся страна!

Лев Николаевич был в первом выпуске МФТИ. Мы так и не создали в Черноголовке нечто вроде «физтеховской корпорации», но рассказанное Л.Н. Стесиком, я уверен, будет интересно не только «физтехам».

Среднюю школу Лев Стесик окончил в 1946 г. в подмосковных Люберцах. Вместе с одноклассником А. Гладковым решили поступать на физфак МГУ. Тогда на 300 мест было подано 600 заявлений, однако вне конкурса принимали медалистов и фронтовиков, а таковых набралось 270 человек. В результате друзья оказались в Институте тонкой химической технологии им. Ломоносова. Но в 1947 г. у входа в Университет на Моховой парни увидели объявление: в МГУ организован новый, физико-технический факультет, на старшие курсы набираются студенты из других ВУЗов. Среди специальностей была указана и «химическая физика». Заявления на второй курс ребята написали тут же.

Экзамен и собеседование проходили в августе 1947 г. Собеседование вел академик Н.Н. Семенов. Три месяца анкеты будущих студентов скрупулезно проверялись, и только во второй половине ноября всех зачисленных (около 100 человек) собрали в Большой физической аудитории физфака МГУ.

Для занятий Физтеху выделили недостроенное здание Московского авиационно-технологического института на станции Долгопрудной. Здесь же находилось общежитие, где «физтехам» отошел целый этаж с отдельным входом. Учебный корпус достраивали пленные немцы, а занятия тем временем шли свои чередом в разных концах Москвы.

Лекции по физике в течение всего второго курса проходили на физфаке МГУ, там же шли занятия по физическому практикуму. Электротехнику читали в Московском энергетическом техникуме рядом с Крымским мостом. Семинары по физике проводились в Институте физических проблем, практические занятия по химической физике и лекции по специальности — в Московском химико-технологическом институте им. Менделеева.

А с какими лекторами довелось встретиться студентам! Курс физики читал профессор С.М. Рытов, курс дифференциальных уравнений — академик И.Г. Петровский, курс матанализа — профессор С.М. Никольский (впоследствии академик), гидравлику — академик С.А. Христианович. Деканом факультет был профессор Д. Панов.

Изначально специальность «химическая физика» вводилась в курс высшей школы для подготовки специалистов по исследованию процессов детонации. Нужны были новые взрывчатые вещества для эффективного использования ядерных материалов в атомных бомбах. Но об этом первые «физтехи» узнали значительно позже.

Расспрашиваю Льва Николаевича о первых годах в Химфизике, еще московской, совсем недавно перебравшейся в столицу из Казани.

К лету 1948 года в ИХФ построили специализированный корпус для исследования взрывчатых материалов. С сентября занятия по специальности проходили именно там.

К этому времени в группе Стесика осталось пять человек из восьми первоначально принятых. Весной 1950 года академик М.А. Лаврентьев, вице-президент Украинской АН, прочел им краткий курс по теории кумулятивных снарядов, а летом организовал практику под Киевом. Во время практики разрабатывался способ утилизации винтовочных и минометных порохов, оставшихся со времен войны. Оказалось, что они хорошо детонируют, если их залить водой.

В сентябре 1950 года студенты получили темы для дипломных работ. Задачей Стесика стало исследование критических диаметров детонации в зависимости от размеров частиц ВВ. Руководителем был назначен старейший сотрудник ИХФ к.х.н. А.Я. Апин, возвратившийся из длительной командировки в Арзамас-16.

Защита дипломных работ состоялась 30 декабря 1951 г., а 16 января 1952 года Л.Н. Стесика и В.Н. Родионова зачислили в ИХФ. В.В. Селиванов поступил в аспирантуру, М.Н. Нечаев и В.П. Феодоритов отправились в Арзамас-16. Так закончились студенческие годы первой группы «химической физики» Физтеха.

В ИХФ Лев Николаевич в течение нескольких лет занимался исследованием различных вопросов детонации ВВ. Основная задача — повышение скорости детонации. По результатам работ в октябре 1959 года Стесик защитил диссертацию к.ф.-м.н. на тему: «Изучение процессов, протекающих при детонации конденсированных ВВ».

Наш разговор переходит на Черноголовку, на истинные причины ее создания.

Работы по синтезу и исследованию ВВ, более мощных, чем тротил и гексоген, были начаты в СССР еще в 1954 г. К участию в них были привлечены многие НИИ и ВУЗы, помимо отраслевых, постоянно занимавшихся этими вопросами. Существенно расширились эти работы и в ИХФ. Группа А.Я. Апина, раньше входившая в лабораторию А.Ф. Беляева, была преобразована в самостоятельную лабораторию. В Институт вернулся Ф.И. Дубовицкий, который перед этим работал в Физтехе в должности замдекана.

Для общей координации работ по взрывчатым веществам при Президиуме АН СССР был организован Научный Совет под руководством Н.Н. Семенова. На волне этих исследований Льву Николаевичу в 1955 году пришлось целый месяц работать в Ленинградском технологическом институте, затем два с половиной месяца — на заводе в Чапаевске.

Еще в 1954 году у Н.Н. Семенова возникла мысль о необходимости создания загородной базы ИХФ для проведения крупномасштабных взрывных работ. Однако решение о строительстве полигона ИХФ было принято Совмином СССР только в феврале 1956 года. Об этом сразу же сообщили всем сотрудникам, работавшим со взрывчатыми материалами. Лев Николаевич вспоминает, как скептически отнеслись они поначалу к незнакомому названию «Черноголовка». Первый раз на место будущего полигона Стесик с Дреминым в составе группы сотрудников приехали 6 июня 1956 года. Любопытно, что Льву Николаевичу прекрасно помнится тот день — дорога в Черноголовку из Ногинска, деревянная сельская школа на месте нынешнего Дома ученых, будка-туалет там, где нынче взметнули крылья наши знаменитые «Ласточки». Запомним и мы: июнь 1956 г., редкостная жара, тучи злобных комаров, вокруг — болота, вырубки, почти непроезжая Стромынка — нынешний Институтский проспект.

Было решено, что в Черноголовке будут работать сотрудники уже существующих лабораторий А.Я. Апина, А.Ф. Беляева, Ф.И. Дубовицкого, П.Ф. Похила. Когда в 1958 г. в ИХФ сдали корпус № 5, в нем и разместилось большинство этих лабораторий.

Лабораторные корпуса и поселок строились одновременно. Первым жилым строением стал 12-квартирный дом (теперь № 3 на ул. Первой), в который сразу въехали новоселы. Из производственных сооружений первым построили павильон № 1 для проведения крупномасштабных взрывов. Затем возвели корпус, в котором начали работать Г.Б. Манелис и А.Г. Мержанов.

К началу 1960 года выяснилось, что, кроме Ф.И. Дубовицкого и А.Я. Апина, никто из завлабов не планирует работу на полигоне. Н.Н. Семёнов решает создать на полигоне самостоятельные лаборатории, назначив их руководителями молодых сотрудников. В декабре 1960 года Ученый совет ИХФ избрал Дрёмина, Манелиса, Мержанова и Стесика на должности заведующих лабораториями.

Кто же были первые сотрудники лаборатории и что, в конце концов, получилось?

В состав руководимой Львом Николаевичем «Лаборатории взрывчатых веществ» вошли и бывшие сотрудники А.Я. Апина — Е.П. Бардин, Н.С. Шведова, В.А. Коклеева (теперь Лесовникова), Л.И. Патронова, и вновь принятые — Ю.М. Колесников, А.И. Колесникова, Э.А. Федорин, Г.С. Яковлева, Чубукова, Ридель, Мартемьянов.

Коллектив тесно взаимодействовал с лабораториями, синтезирующими новые мощные взрывчатые вещества. Составы должны были обладать низкой чувствительностью к внешним воздействиям и многими другими свойствами, важными для штатного термоядерного оружия. Исследования многих групп показали, что разработать принципиально новый, супервзрывчатый состав невозможно. Но некоторые из ранее известных ВВ были настолько усовершенствованы, что служат России до сих пор. Кроме выработки практических рекомендаций, сотрудниками новых лабораторий был достигнут еще более важный результат — созданы фундаментальные основы современной науки о горении.

Прерывая Льва Николаевича, рассказываю, какие представления о «первой площадке» имели мы на «второй», более открытой. Хотя все это не афишировалось, но мы и на «второй площадке» знали, что лаборатория Стесика занимается твердым топливом. А теперь известно, что Федор Иванович мечтал о собственном, «химфизическом», ТРТ.

В 1962 году ФИХФ включился в программу исследований твердых ракетных топлив (ТРТ). Лаборатории Стесика поручили проведение термодинамических расчетов энергетики ракетных топлив и исследование процессов горения высокоэнергетических компонентов топлив — алюминия, магния, бериллия. В связи с переходом на новую тематику лаборатория получила название — «Лаборатория внутренней баллистики».

Особый интерес в те годы Лев Николаевич питал к термодинамическим расчетам и исследованиям горения дисперсных металлов, обеспечивающих повышение энергетики ТРТ. Например, в качестве способов повышения скорости детонации рассматривалось введение во взрывчатые составы порошкообразного алюминия, при окислении которого выделяется большое количество тепла. Известно, что добавление алюминия к аммиачной селитре (аммоналу) увеличивает скорость детонации. Однако в смесях алюминия с тротилом, гексогеном и подобными ВВ скорость детонации не только не увеличивалась, но существенно уменьшалась. В чем причина? Стесику удалось установить, что причиной снижения скорости является наличие в продуктах детонации конденсированной фазы (частиц окиси алюминия) и уменьшение количества газообразных продуктов.

Большинство исследований, проводившихся в лаборатории, выполнялись в соответствии с Постановлениями Правительства и были направлены на укрепление обороноспособности государства. Потому подавляющее большинство публикаций являлись закрытыми. Такой же была и докторская диссертация Льва Николаевича, защищенная им в октябре 1971 года.

Последней крупной темой лаборатории стала начатая в 1980 году работа по созданию топлива для подводных ракет. Она успешно продолжалась вплоть до 1990 года, до развала СССР.

Как ни пытаюсь сподвигнуть Льва Николаевича на более подробный рассказ о себе, говорить он предпочитает о других, и особенно тепло — о ветеранах лаборатории. Тех, кто на своих плечах держал важнейшую оборонную и фундаментальную тематику все годы существования лаборатории. И все-таки мне удается установить, что Л.Н. Стесик долгое время был заместителем Ф.И. Дубовицкого, что ему довелось руководить сквозным Сектором горения конденсированных веществ, что он лауреат Государственной премии и награжден двумя орденами, что он тверд в своих убеждениях и последователен во взглядах…

А еще он помнит первые посещения Черноголовки высоким начальством и процесс заселения лабораторий, жилых домов и коттеджей. Живы в памяти Льва Николаевича первая спортивная площадка и сторожка Загребельникова, места, где по ошибке падали бомбы, и казематы, какими они были в то время. И как его семья проводила время с Мержановыми, Манелисами, Дремиными, о чем подолгу беседовал он с Н.Н. Семеновым, какова судьба школьного сада и кто был учителем детей первых черноголовских научников — все это поистине заслуживает отдельной книги. И лучше всего — автобиографической.

О первом завлабе замолвите слово…

Перед днем рождения Л.Н. Стесика мы попросили его коллег сказать несколько слов о юбиляре. Они и сказали…

В.А. Бостанджиян, к.ф.-м.н., с.н.с., один из первых сотрудников лаборатории Л.Н. Стесика:

«Л.Н. Стесик — один из тех молодых завлабов, которых незабвенные Н.Н. Семенов и Ф.И. Дубовицкий много лет назад «высадили» на благодатной черноголовской земле. Вокруг этих решительных, дерзких в своих начинаниях ученых и началась «кристаллизация» научного сообщества в Черноголовке. Уникальность лаборатории, руководимой Львом Николаевичем, с самого начала состояла в многообразии разрабатывавшихся в ней тематик. Стесик сумел создать и сохранить в коллективе творческую, необыкновенно доброжелательную атмосферу.

А еще Лев Николаевич — удивительно компанейский человек. Он — настоящий знаток литературы, и не только русской. Многие слышали в его исполнении стихи немецких поэтов на языке оригинала. Он знает массу замечательных русских и советских песен, которые великолепно исполняет во время дружеских вечеринок. В общем, нам по-настоящему повезло с руководителем, с которым мы прожили «в дружбе и согласии» более сорока лет».

С.В. Глазов, к.т.н., руководитель группы фильтрационного горения Отдела горения и взрыва ИПХФ РАН, один из учеников Л.Н. Стесика:

«Редко встречаются люди такой эрудиции. Несмотря на возраст, Лев Николаевич способен быстро разобраться в любом вопросе и найти приемлемое решение. Его отличает способность всегда быть максимально корректным, иногда вопреки собственным интересам. Под его руководством легко и интересно работать. Он не позволяет себе оказывать давление на подчиненных, предоставляя им возможность принимать решения самостоятельно».

Г.Б. Манелис, член-корр. РАН, советник РАН:

«Л.Н. Стесика по праву можно отнести к «отцам-основателям» Черноголовского научного центра и Института проблем химической физики. Пионерские работы Льва Николаевича по термодинамике горения, внутренней баллистике ракетных двигателей, горению металлизированных топлив в значительной мере определили пути создания смесевых твердых ракетных топлив. Льву Николаевичу присуща необыкновенная скромность. Обладая многочисленными званиями и регалиями, он никогда не выпячивал свою персону, не подчеркивал собственные заслуги. Я от всей души поздравляю Леву, моего старого друга, с юбилеем и желаю ему, его супруге Рашиде Хафизовне Курбангалиной, всей его семье здоровья, счастья и удачи».

В.Г. Штейнберг, к.ф.-м.н., заведующий Отделом горения и взрыва ИПХФ РАН:

«Не буду касаться профессиональной деятельности Л.Н. Стесика — о ней знают все. Хотелось бы отметить исключительную доброжелательность и корректность Льва Николаевича, его постоянную готовность поделиться опытом, прийти на помощь в решении как научных, так и житейских проблем. Вызывают восхищение его эрудиция и неугасающий лирический настрой, а бесконечное количество историй и стихов, которые знает и блестяще рассказывает Лев Николаевич, делают его приятнейшим собеседником, душой любой компании».

А.Г. Мержанов, академик РАН, с любовью и уважением от имени сотрудников ИСМАН:

«Мы высоко ценим Ваши замечательные успехи в области горения твердых ракетных топлив, оказавших большое влияние на развитие всей проблемы в целом. А Ваши работы по термодинамике горения топливных систем являются примером для подражания, т.к. показывают, как много полезной информации можно получить из простых расчетов. Нас всегда поражала Ваша четкость и отличная память, умение логически мыслить, просто объяснять сложные явления, стремление находить оптимальные решения в запутанных жизненных ситуациях.

Крепкого Вам здоровья и новых научных свершений, дорогой Лев Николаевич!»

Дроздов, Михаил Сергеевич О детонации, о горении, о жизни. Лев Николаевич Стесик: статья / М. Дроздов // Черноголовская газета. — 2004. — №19-20 (667-668). — 13-20 мая.

Лев Николаевич рассказывает

В «Черноголовской газете» 13 и 20 мая 2004 г. [№ 19-20 (667-668)]  печаталась  моя статья  «О детонации, горении, о жизни. Лев Николаевич Стесик». Второй мой материал о старейшине  черноголовских ученых опубликован в 2009г. Профессор Лев Николаевич Стесик скончался 17 июня 2015 г.

О людях хороших и разных

Кажется, совсем недавно отмечали 75-летний юбилей Льва Николаевича Стесика. Как незаметно пробежало 5 лет! И вот уже новый юбилей, новые поздравления. И новые воспоминания ветерана, одного из четверки первых и молодых тогда завлабов Черноголовки. Он после окончания Физико-технического факультета МГУ, знаменитого Физтеха, почти десятилетие проработал в московской Химфизике. И наш с ним разговор начался с тех далеких годов, когда в ИХФ не только занимались кинетикой газовых и жидкостных реакций, но и активно участвовали в создании и испытании первых атомных бомб и мощных взрывчатых веществ для них. Эта – последняя – серьезная научно-техническая проблема и «родила», собственно, Черноголовку научную.

Классики взрывного дела

Лев Николаевич рассказывает о тех, у кого учился, с кем работал. О тех, кто фактически начинал создавать современную теорию горения и взрыва, ту науку, которая в существенной части оформилась здесь у нас в Черноголовке благодаря ученым, работавшим под руководством Дубовицкого, Мержанова, Дремина, Манелиса, Стесика, Еременко…

А первым, наверное, взрывником, с которым столкнулся по жизни молодой Лева Стесик, был профессор Константин Константинович Андреев. В 1946-1947 гг. вел он для физтехов предмет «Взрывчатые вещества». И лекции, и практические занятия проходили в Менделеевском институте на Миусской площади, куда и съезжалась с разных концов Москвы первая химфизическая группа ФТФ МГУ, старостой которой был наш Лева. Числилось в группе всего 8 студентов: 5 москвичей, 3 иногородних.

Физтехи Андрееву нравились. Только не любил он, когда просовывали студенты головы в дверь, крутили ими в поисках своих и исчезали, а потому повесил у себя на кафедре плакат: «Открыл дверь – входи!» Еще он сделал физтехам комплимент, что те, в отличие от других, не разбегаются после звонка. Действительно, пока не заканчивали лабораторные работы – не уходили. Профессор был доволен, а гардеробщицы негодовали: 8 пальтишек послевоенных висели в гардеробе допоздна…

В 53-м году в Химфизике в связи с проблемой мощных ВВ основали несколько новых лабораторий, в том числе Апина и Андреева. К.К. Андреев, заведующий кафедрой в МХТИ, по совместительству стал завлабом в ИХФ. Стесик много общался с ним, и тот с уважением относился к студенту, а потом молодому ученому. Характер у К.К., однако, был бойцовский (охотничий), но на научной, правда, почве: он все время писал уточнения, опровержения, «воевал» за истину и с ЛТИ, с Багалом, и с Беляевым. В ответ его некоторые и называли только по инициалам… Беляев и Андреев спорили много по проблемам горения, а потом выпустили вместе солидную большую книгу, теперь считается классикой. Страстный охотник, К.К. на охоте простудил то, что не надо простужать, и умер после операции…

Его лабораторией (чувствительности ВВ) стал заведовать Герой Соцтруда Василий Константинович Боболев, сыгравший немалую роль в советском атомном проекте. Фронт работ при нем сильно расширился. Он был одновременно заместителем директора ИХФ по научной части, решал в 60-е, в начале 70-х гг. практически все институтские вопросы. Директор Н.Н. Семенов (по традиции его именовали просто Н.Н.), когда перестал заниматься химией в масштабах всей страны, провел реорганизацию института, в результате которой Боболев остался только завлабом. Известная самостоятельность нашего Федора Ивановича тоже была ограничена: ФИХФ превратился в Отделение ИХФ со сквозными секторами. Но это уже 1972-й…

С еще одним крупнейшим взрывником – Александром Федоровичем Беляевым, преемником Ю.Б. Харитона по химфизической лаборатории, познакомился Лев Стесик на 3-м курсе, в его лаборатории выполнил и дипломную работу. Беляев читал в ИХФ курс лекций, практические занятия делали у него же в 3-м корпусе. На семинаре у Беляева обсуждали многие основополагающие вопросы теории и практики. Лев Николаевич вспоминает, как изучали степень превращения ВВ на пределе детонации, когда реагирует только какая-то часть взрывчатки, остальная разбрасывается и взрыва полноценного не получается. Как говорили о «харитоновском слое» (который не детонировал), а потом выяснилось, что никакого такого слоя нет…

Вообще, спорили – и довольно горячо – тогда много. О приоритетах – тоже. Похил, заведующий лабораторией горения порохов, человек очень положительный и в Химфизике любимый, спорил с Беляевым: кто первый открыл диспергирование топлива при горении. Потом о другом: кто первый придумал формулу степенной зависимости скорости горения от давления? Некоторые споры длились годами, другие решались просто. Так, насчет зависимости от давления, Федор Иванович не мудрствуя лукаво взял энциклопедию Брокгауза и Ефрона и там нашел эту зависимость в статье еще Менделеева!

Забегая вперед, скажем, что Александр Федорович Беляев непосредственно в черноголовских работах не участвовал, но его активная поддержка здесь тоже чувствовалась. В частности, это он предложил Льву Николаевичу заняться в его лаборатории в ФИХФ горением металлов в ракетных топливах…

«Диктатор» Садовский

Академик, Лауреат, Герой, директор Института физики Земли – кто не знает ныне о Михаиле Александровиче Садовском?! Был он после войны заместителем директора ИХФ и научным руководителем советского испытательного ядерного полигона в Казахстане. А назвал его как-то «диктатором Химфизики» в очень интересных беседах со мной Лев Натанович Гальперин, тоже наш ветеран, работавший в свое время непосредственно в Спецсекторе Садовского – ему-то не знать?! Лев же Николаевич считает, что диктатором Садовский не был, а вот если и были у кого такие замашки или способности, то это у Надирадзе, очень строгого, если не сказать – жесткого, партийного деятеля в ИХФ 1950-х годов. Впрочем, и время было жесткое. После войны многие сотрудники Химфизики оказались в Арзамасе-16, собственно, они-то и сделали первые наши бомбы: Харитон, Щелкин, Зельдович, Франк-Каменецкий… Беляев недолго, но был в Арзамасе, Апин – подольше, вернулся оттуда в апреле 50-го, будущий черноголовский житель и сотрудник ОИХФ М.Я. Васильев проработал там гораздо больше. Многие из тех, кто оставался в ИХФ, занимались приборами и методиками измерений параметров ядерных взрывов (и прямо попадали под начало Садовского), а также взрывами и взрывчатками обычными, химическими, тоже крайне важными для Проблемы и также входившими в орбиту интересов Садовского.

Михаил Александрович был чрезвычайно четкий и организованный руководитель, в сравнении с Н.Н. он гораздо ближе знал и понимал реальную жизнь, при этом разбирался и в «политической химии», знал, как надо действовать в каждой конкретной ситуации. На нем лежала огромная ответственность за испытания, именно на нем. Даже если бомба взорвалась бы, а ничего не удалось померить, то, с научной точки зрения, это был бы «пшик» (у атомщиков этот термин означал, правда, другое). Для разработки невиданных еще в СССР датчиков, измерителей, системы автоматического управления Садовский организовал в ИХФ мощное КБ. Мастерские Института, также специально усиленные, выполняли его заказы в первую очередь…

Он всегда приходил на семинары в лабораторию Беляева. Может, еще и потому, что там Коротков делал работу, которая вошла в докторскую диссертацию Садовского. Слушал доклады, на клочке бумаги набрасывая мысли. Поэтому всегда выступал очень четко, логично, по делу. Отношение его к людям тоже было несколько другое, нежели у Н.Н. Директора некоторые молодые сотрудники, по 2 года работая в институте, толком и не видели. А Садовского знали все, и он знал всех.

Даже студентов. О взаимоотношениях с ними Лев Николаевич говорит особо, вспоминая, как уже после лекций сидел и рассказывал Михаил Александрович студентам поучительные истории из опыта своего и знакомых, в частности, как в Ленинграде до войны изучали изоляцию на пробой и как элементарно ошиблись. Садовский с интересом просматривал лабораторные журналы студентов. И даже пригласил их на банкет по поводу защиты своей докторской. Здоровался со всеми всегда первым.

Ну и опыт взрывов и их последствий имел чрезвычайно большой, таких экспертов после него, возможно, уже и не было. Когда в чуть более поздние времена произошел у Стесика «несанкционированный» взрыв, Садовский сразу определил, что его причина не в той навеске, которую взрывал молодой ученый. Последний раз Лев Николаевич виделся с Садовским на 80-летии академика в 1984 г., встретил его Михаил Александрович совершенно по-дружески.

Ну и маленькая подробность. Первая жена Садовского была типично академической дамой. Вторым браком он женился на Зое Алексеевне, начальнице машбюро в ИХФ, хорошо знающей людей и свое дело. Из этого машбюро, кстати, перешли потом работать в Черноголовку молодые тогда женщины Баронина и Ананьева, их уже нет в живых.

Тем не менее действительно пора бы перейти к женщинам. Но Лев Николаевич гнёт свою линию…

Спецзадания Правительства и НИП ИХФ

«Спецзадания» – это уже терминология Федора Ивановича. Он в своих воспоминаниях писал о важном и секретном, конечно, поручении Совета Министров Институту химфизики по разработке новых мощных взрывчатых веществ и частенько упоминал Совет по мощным ВВ при Президиуме АН СССР. Председательствовал в этом Совете сам Николай Николаевич Семенов, а ученым секретарем был Дубовицкий. И вот в нашей беседе с Л.Н. Стесиком выясняется любопытный факт. Оказывается, вторым и последним эту должность ученого секретаря Совета по МВВ (такое было сокращение) занимал Лев Николаевич! И это он в 1958 г. собирал статьи в секретный сборник, посвященный пятилетию комиссии.

Конечно, как и Ф.И., занимал Стесик эту должность по совместительству, получая дополнительно к основной ставке 1350 рублей еще полставки, т.е. 675 рублей (очень хорошие для м.н.с. тогда деньги). Но в 1959 году началась борьба с совместительством, полставки срезали, должность секретаря, организующего всю деятельность Совета, а заодно и сам Совет постепенно тихо почили. Работы по взрывчаткам, однако, продолжались, была испытана масса их модификаций, в конце концов с ними разобрались, поняли, какое ВВ что может, а что не может.

Одно из важнейших последствий недолгого существования Совета по МВВ – это наш с вами город. Именно для разработки и испытания мощных взрывчатых веществ и был задуман Научно-исследовательский полигон ИХФ в Черноголовке. А Льва Николаевича в связи с тогдашним сокращением сильно не жалейте: он как раз защитился в то время и стал получать 1850 рублей, убыток уже не столь велик оказался. И более того, в 1960-м он стал завлабом…

Как было дело? В составе НИПа планировались четыре «сквозные» (т.е. одновременно и в Москве, и в Черноголовке) лаборатории: Апина, Беляева, Похила и Дубовицкого. У каждого из них должен быть зам. по Черноголовке, у Беляева таковым предполагался Коротков. Людей уже набрали в НИП, они все работали у завлабов в Москве, это всех удовлетворяло, и появилось мнение – а не отказаться ли вообще от НИПа?! Но Семенов обещал в верхах, Постановление уже было, и, несмотря на нежелание стариков ехать в Черноголовку или даже ею заниматься (кроме Апина, пожалуй), Н.Н. просто вынужден был назначить завлабов. И он назначил молодых. Эти фамилии стали теперь легендой Черноголовки наряду с Семеновым и Дубовицким: Дремин, Манелис, Мержанов, Стесик.

А у НИПа, вскоре переименованного в ФИХФ, появилось еще одно важное государственное задание: разработка и исследование высокоэнергетических смесевых твердых ракетных топлив (ТРТ). Опять был создан Совет при Президиуме АН – по ТРТ – под председательством академика Топчиева. Черноголовские ученые в нём активно участвовали, при этом многие отмечали как корректно, никого не перебивая и одновременно четко, проводил заседания этой комиссии ее председатель.

В связи с ТРТ Лев Николаевич вспоминает, как большой компанией ездили в Пермь, в крупный институт, бывшую «шарашку». Там налаживали производство этих самых «изделий», а до этого занимались порохами, зарядами для «катюш». Один из руководителей предприятия Гальперин (другой, не наш) вспоминал, что во время войны заряды нам присылали даже (по ленд-лизу) из Канады. Были они очень аккуратные, из сверхчистых ингредиентов, завернутые каждый в особую бумагу. Но эти заряды взрывались, реактивные снаряды не летели. А наши, не очень чистые, полетели! Оказалось, что причина этого именно в их нечистоте – непредусмотренные включения в нитроклетчатке играли роль связующего, существенно улучшающего термомеханические свойства изделий…

Еще Лев Николаевич рассказывал много интересного и про очень интересных людей – про А.Я. Апина, О.И. Лейпунского, про Гуревича и Багала, про взрывы, про то, как выгрызали сотрудницы осколки стеклянные из кожи… Вот тут-то и пора перейти к женщинам, подумал я… Переходим.

Женщины

Лев Николаевич женился в конце 1952 года на удивительной женщине Рашиде Хафизовне Курбангалиной. Она умерла совсем недавно. Похоронили ее на общей территории, а вот уж кого надо было похоронить особо, так это ее: была она ветераном науки, ветераном Химфизики, каких в Черноголовке больше нет… Она окончила Казанский университет во время войны и попала на работу в Ленинградский институт химической физики, находившийся в эвакуации в Казани. В лаборатории Харитона работала над оборонными тематиками, пострадала от взрыва в лаборатории, обожгла лицо, долго лечилась.

В аспирантуре у того же Харитона изучала детонацию нитроглицерина и его растворов. Да, того самого нитроглицерина, без которого не обходится (или не обходился еще совсем недавно) ни один сердечник. Характерная особенность: от вдыхания его паров сильно болит голова, потом привыкает; если делаешь перерыв в работе, снова болит и снова привыкает… В 47 или 48 году она защитила диссертацию, работала потом в лаборатории Беляева. Еще в 1960-1962 гг. ездила, уже из Черноголовки, в Москву. Федор Иванович потом разрешил работать в лаборатории мужа, что по тем временам было большой редкостью. Теперь исследовала она детонацию в нитрометане и тетронитрометане при добавлении порошков металлов. Результаты были очень интересные, Лев Николаевич привлек потом к этой теме молодого (тогда) теоретика С.С. Рыбанина.

Еще с одним уникальным веществом пришлось им всем повозиться, но особенно много им занималась – вот возникает и еще одна женщина-ученый, и тоже недавно от нас ушедшая, – Галина Серафимовна Яковлева. Ей, под руководством Рашиды Хафизовны, и пришлось преодолеть многочисленные препятствия при исследовании чрезвычайно чувствительного вещества -азотистоводородной кислоты (Апин когда-то начинал в Москве, там был взрыв с нехорошими последствиями) и ее солей. Г.С. и синтезировала вещества сама. Делалось все дистанционно на установке, начерченной Л.Н. Стесиком и изготовленной в наших мастерских. Требовалась невиданная аккуратность и осторожность. Работа такая сродни подвигу! В 1964 г. они опубликовали в ДАНе статью по этой самой азотистоводородной кислоте, она стала основой диссертации Г.С. Детонация здесь оказалась пусть и не 10 км/сек, как поначалу думал Апин, а 7,4 км/сек, но и это при плотности среды всего 1,14 является рекордным показателем…

Лев Николаевич с Галиной Серафимовной участвовали вместе и в работах по подводным ракетам, закончить которые не дала перестройка, а результаты были хорошие…

Ольга Стесик. Родные, родные…

Если вы войдете в интернет и наберете в поисковике слово «Стесик», то первым, вторым и третьим и т.д будет, естественно, Стесик, но только Ольга… Это дочка Льва Николаевича и Рашиды Хафизовны. У них еще и сын Григорий, ему 50 в этом году исполняется, окончил он МИЭМ, а сейчас занимается компьютерными сетями. Но раз заговорили о женщинах, то надо, и закончить ими!

Ольга Львовна училась в ЛГУ, стала астрономом, работала по этой части, а кроме всего прочего написала в соавторстве несколько книг по программированию, которые очень популярны, вот почему и Интернет полон Стесиками! У Ольги и ее мужа, астронома Сергея Судакова, трое детей, внуков Льва Николаевича. Софья окончила физфак ЛГУ, у нее сын Максим – правнук Стесика-старшего. Ирина стала довольно известной шахматисткой. Еще Юрий, тоже по сетям «ударяет»…

Не слабо, да?! Одна писательница, другая – шахматистка. Сколько у нас гроссмейстеров? А женщин-гроссмейстеров? Ходила Ира в шахматную секцию и вот – высшее шахматное звание, да еще у женщины! Сколько их точно – не знаю, знаю, что мало… Увидите или услышите где-нибудь «гроссмейстер Ирина Судакова», знайте – наша почти, внучка Л.Н.

С.С. Рыбанин указал мне, что в Интернете есть, конечно, и их научные работы и что еще в Штатах, в Иллинойсе, тоже живут Стесики! А что – может быть! В деревне отца Льва Николаевича в Минской области было три «куста» Стесиков, уже не помнивших родства своего. Кто-то и уехал, возможно, в свое время.

В семье у отца было 6 детей, в семье матери – тоже. Все выжили, стали взрослыми людьми, но одна умерла от тифа в Гражданскую войну, другого, брата отца, партизанского связного, вместе с женой расстреляли немцы в Отечественную.

Л.Н. Стесик с 4 лет живет в Подмосковье, сначала город Каганович, потом Люберцы (там сестра живет и сейчас, там похоронены родители, на могилки их регулярно ездит Л.Н.), потом Москва, потом Черноголовка. Лев Николаевич особенно много говорил про свою мать, а мне запомнилось, что мамина мать родилась еще при крепостном праве и прожила до 92 лет, так что у Л.Н. хорошая генетика в роду! И мы говорим: живите долго-долго, Лев Николаевич! И рассказывайте, рассказывайте, рассказывайте. Ведь так много было у вас в жизни интересного, хорошего, важного!

2009