Пётр Алексеевич Кропоткин родился 9 декабря 1842 года, был наследником старинного княжеского рода и потомком Рюрика. В 1850 году, когда Петру было восемь лет, на костюмированном балу его заметил Николай I. Он подвел мальчика к Марии Александровне, жене будущего императора Александра II, и сказал ей: «Вот каких молодцов мне нужно!» Царь приказал зачислить Петра в Пажеский корпус, самое привилегированное на тот момент военно-учебное заведение страны.
Как лучший ученик класса Кропоткин прислуживал Александру II на публичных мероприятиях. Однако в мемуарах «Записки революционера» он описал, как в то время меркло его восхищение высшим светом.
«Я присматривался к казовой стороне придворной жизни и время от времени видел мельком, что творится за кулисами, я убедился в ничтожности этих церемоний, которыми лишь слабо прикрывается то, что желают скрыть от толпы… Мало-помалу стал тускнеть также и тот ореол, которым я окружал Александра. И если бы я когда-нибудь лелеял иллюзию насчет деятельности в придворных сферах, она исчезла бы к концу первого же года».
Свободное время молодой князь посвящал самообразованию, иногда довольно причудливому. Наказанный однажды за дерзость в адрес ротного командира, Пётр Кропоткин провел несколько недель в карцере. Чтобы скоротать время, он научился подражать собачьему лаю и вою. Это умение пригодилось ему через несколько лет, когда в корабельной экспедиции он изучал русло реки Амур. В ночной темноте не было видно берегов, поэтому Кропоткин лаял, и ему отвечали собаки из прибрежных деревень. Так команда могла понять, как близко берег, и не посадить корабль на мель.
Продолжать службу Кропоткин решил не в столице. Вместо престижных Преображенского или Семеновского полков он выбрал казачье войско в Амурской области. Его манили горные хребты, уссурийская тайга и свободный воздух провинции. В отличие от Петербурга там можно было обсуждать революционера А.И. Герцена, критиковать правительство и посмеиваться над причудами царской семьи. Перед отъездом Пётр договорился с редакцией «Московских ведомостей», что станет их сибирским корреспондентом. Все пять лет, что он провел в Сибири, газета публиковала его очерки, статьи и фельетоны.
75 тысяч километров по Сибири
Служба в Сибири не ладилась. Реформы тюрем и местного самоуправления, о которых мечтал молодой и полный надежд князь, тормозились. Поэтому Кропоткин, которому всегда нравились путешествия, занялся географическими исследованиями. Он открыл вулканы, которые до него в Восточной Азии никто не находил. Обнаружил ледяные наносы, доказавшие, что в прошлом Сибирь была покрыта ледником. Он участвовал в пяти больших экспедициях, во время которых преодолел 75 тысяч километров. Полный список его научных достижений был очень внушительным.
Полевые тетради Пётр Алексеевич заполнял метеорологическими наблюдениями, географическими и геологическими заметками, описаниями птиц и млекопитающих, копиями наскальных рисунков, заметками о быте коренных народов. Все это он перерабатывал в научные статьи и очерки, которые отправлял в отечественные и зарубежные журналы. Но самое важное свое открытие он осмысливал всю оставшуюся жизнь.
Научным бестселлером того времени был труд Чарльза Дарвина «Происхождение видов». Кропоткин рассчитывал в условиях дикой природы найти подтверждение его тезисов. Но вместо жестокой борьбы за выживание Петр Алексеевич увидел прямо противоположное. Животные в условиях сурового климата не боролись друг с другом, а прибегали к взаимопомощи. Так же вели себя и люди. Среди коренных племен и бежавших в Сибирь духоборческих общин князь увидел невероятный уровень доверия и поддержки. А вернувшись из экспедиций, он смог сравнить их с цивилизованными горожанами — те казались ему разобщенными индивидуалистами, которые страдают из-за власти государства. В 1866 году, описывая в письме брату Александру ужасные условия работы на золотых приисках, Кропоткин уже цитировал Пьера-Жозефа Прудона — первого человека, назвавшего себя анархистом.
Арест и побег из Петропавловской крепости
В 1867 году Пётр Кропоткин вернулся из Сибири в Петербург. Его приняли в Императорское русское географическое общество, он работал над большой книгой о ледниковом периоде, которая могла стать революцией в геологии и географии. Но постоянно задавался вопросом: «Какое право имел я на все эти высшие радости, когда вокруг меня гнетущая нищета и мучительная борьба за черствый кусок хлеба?». Во время путешествия в Бельгию и Швейцарию он познакомился с участниками Первого интернационала, всемирного движения рабочего класса, и других революционных групп. Вернувшись в Россию, он влился в кружок чайковцев. Его участники были социалистами-народниками и занимались пропагандой среди рабочих.
Жизнь Кропоткина из приключенческого романа превратилась в шпионский. Вместе с соратниками он заучивал сотни адресов и десяток шифров, отмечал на картах места перевозки запрещенных книг. Переодетые жандармы бродили по рабочим районам Петербурга, пытаясь вычислить чайковцев. Вскоре на свободе остались только два члена кружка, одним из которых был сам князь. Он не мог позволить себе сбежать, поскольку географическое общество ждало от него отчет об исследованиях. На следующий день после выступления, 22 марта 1874 года, Кропоткина арестовали и заключили в Петропавловскую крепость за принадлежность к тайному революционному кружку.
В тюрьме П.А. Кропоткин вновь нашел чем себя занять. Ему было запрещено писать, поэтому новые статьи и очерки он повторял про себя, пока мерил шагами тесную камеру. Чтобы поддержать здоровье, Петр Алексеевич каждый день проходил из угла в угол не менее семи километров и занимался гимнастикой с тяжелой табуреткой. После особого прошения географического общества, которое хотело получить книгу о ледниковом периоде, ему разрешили пользоваться бумагой и пером. Возможность писать придала ему сил, но здоровье все же было подорвано. У него появились признаки цинги. Здоровье начало восстанавливаться, лишь когда Петра Алексеевича перевели в госпиталь, оттуда ему удалось бежать. Британия почти на 30 лет стала ему домом, вернулся на родину он только в 1917 году.
В эмиграции Пётр Алексеевич превратился в международную звезду, всеобщего любимца. Кропоткин был желанным гостем в доме Ивана Тургенева, описывавшего его как «нежную, чуткую художественную душу», которая откажется от теракта, если услышит пение соловья. Эмиль Золя, восхищенный простотой и изящностью слога князя, называл «настоящей поэмой» его книгу «Хлеб и воля». Оскар Уайльд посвятил ему сказку «Счастливый принц» и считал «человеком с прекрасной белоснежной душой Христа». Такое отношение Кропоткин заслужил не только идеями, но и поступками. Альтруизм и доброта сочетались в нем с принципиальностью и отвагой.
И в России были поклонники П.А. Кропоткина. Например, Лев Николаевич Толстой одним из первых высоко оценил мемуары князя «Записки революционера». В письме общему знакомому граф просил: «Передайте мой больше чем привет Кропоткину. Я недавно читал его мемуары и очень сблизился с ним». Графа и князя связал не только интерес к анархизму, но и совместная авантюра. Вдохновившись статьей Кропоткина о Канаде, Толстой предложил переселить в эту страну религиозную общину духоборцев. В России они подвергались гонениям за отказ присягать царю и служить в армии. Кропоткин помог выбрать подходящий район и выступил посредником в переговорах с правительством страны. Толстой же отдал на это предприятие свой гонорар за роман «Воскресение». Совместными усилиями им удалось переселить в Канаду 7 тысяч духоборцев.
П.А. Кропоткин вывел подлинное значение анархизма, каким он его видел. Не разрушение и бунт, а созидание и возврат утраченного стремления к сотрудничеству. Анархизм был для него не политикой, а этикой.
«Любовь, симпатия и самопожертвование, конечно, играют громадную роль в прогрессивном развитии наших нравственных чувств. Но общество, в человечестве, зиждется вовсе не на любви и даже не на симпатии. Оно зиждется на сознании — хотя бы инстинктивном, — человеческой солидарности, взаимной зависимости людей».
Идея взаимопомощи не была изобретением Кропоткина. Сам он писал, что черпал вдохновение из работ русского зоолога Карла Кесслера. Но Петр Алексеевич собрал наиболее убедительные данные, создал красивую и строгую систему. Хотя его взгляды не были лишены противоречий. Его система была скорее анархо-коммунизмом, чем чистым анархизмом.
Сам Петр Алексеевич к концу жизни считал, что он во многом ошибся. Вернувшись в Россию в 1917 году, он стал свидетелем того, как революция вместо свободы принесла диктатуру. Его симпатии к происходящему в России меркли, он не хотел никак участвовать в происходящем и быть связанным с большевиками и другими политическими силами. Он не согласился занять пост министра, который ему предложил А.Ф. Керенский, не разрешил издать свои книги в государственных издательствах, хотя ему предлагали за это баснословные 250 тысяч рублей. Отказывался от пенсии и продовольственного пайка.
Наблюдая за террором, который развернулся в Советской России, Кропоткин решил, что его система нуждается в поправках. Одного инстинкта взаимопомощи недостаточно для анархического общества. Необходима новая, более развитая этика. Ее описанию Кропоткин хотел посвятить свою последнюю работу, но не успел. Перед смертью он закончил только первый том «Этики», посвященный истории нравственности.
В начале 1921 года Кропоткин тяжело заболел воспалением лёгких. Ленин экстренно направил в Дмитров группу лучших врачей во главе с народным комиссаром здравоохранения Н. А. Семашко и В. Д. Бонч-Бруевичем. Кропоткину предлагали усиленное питание, спецпаёк. Но Пётр Алексеевич не признавал никаких привилегий и от пайка отказался. Он умирал незаметно, „скромно“, стараясь никому не доставить хлопот этой своей „процедурой“.
8 февраля 1921 года П. А. Кропоткин „в 3 часа 10 минут утра тихо скончался“ в возрасте 78 лет. 10 февраля в Дмитров прибыл специальный траурный поезд, на котором гроб с телом был доставлен в Москву и установлен для прощания в Колонном зале Дома Союзов (бывшем здании московского Дворянского собрания) на Большой Дмитровке. Это положило начало многолетней советской традиции. С Кропоткиным прощались в течение двух дней — пришли сотни делегаций от заводов, фабрик и учреждений Москвы, тысячи простых людей. Около гроба в почётном карауле стояли и анархисты, в том числе и арестанты, выпущенные под честное слово из тюрьмы на похороны того, кого они считали своим вождём.
Источники: Маркин, Вячеслав Алексеевич Неизвестный Кропоткин / В.А. Маркин. — Москва : ОЛМА Медиа Групп, 2002. — 448 с. — Текст : непосредственный;
Зобов, Сергей «Он откажется от теракта, если услышит пение соловья»: жизнь и идеи Петра Кропоткина / Зобов Сергей // Bookmate : электронный журнал, 2021. — Текст : электронный. — URL: https://journal.bookmate.com/on-otkajetsya-ot-terakta-esli-uslyshit-penie-solovya-jizn-i-idei-petra-kropotkina/. — (дата обращения: 09.12.23);