Лев Николаевич родился в Ясной Поляне 9 сентября 1828 года. Происходил он из старинного дворянского рода — Толстых, Волконских. Дед при Потемкине сражался с турками, отец воевал с Наполеоном в 1812 году. Матушка Льва Николаевича отличалась душевной чистотой, набожностью, лучистыми глазами, была некрасива, но как ангел. Она описана в «Детстве», с той разницей, что реальная матушка Мария Николаевна умерла, когда Льву было полтора года — он впоследствии много слышал о ней. Отец будущего писателя скончался, когда мальчику было 7 лет. Детей было пятеро: Николай, Сергей, Дмитрий, Лев и Мария (в будущем монахиня). За несколько дней до своей кончины именно к ней заходил в Шамордино, в монастырь беглец-яснополянский старец, богоискатель и пророк.
В семилетнем возрасте Толстой писал рассказы, ставил домашние пьесы. Была в имении громадная библиотека.
Приехал в Москву, в 1841 году поступил в Казанский университет, на отделение восточных языков, затем перешел на юридический факультет, где его пытливому уму было тошно.
Обычная светская жизнь — балы, знакомства — и постоянная внутренняя работа. Впоследствии он жестоко судил себя за свою бесплодную юность. Военная служба на Кавказе; написал свое первое произведение «Детство», горячо принятое Тургеневым, Некрасовым.
В 1854 году он принимает участие в героической обороне Севастополя («Севастопольские рассказы»). Разочарован в военной карьере, но военные наблюдения дали богатый материал для будущих повестей и романов. В литературу вошел быстро и прочно: трилогия «Детство», «Отрочество», «Юность», рассказы — везде глубокие движения души, поиски чистой нравственной жизни.
В период реформ 1860-х годов Толстой предался преобразованиям — организации яснополянской школы, созданию «Азбуки».
В возрасте 34 лет женится на 18-летней Софье Андреевне Берс. Прожил в супружестве 48 лет. Тринадцать детей, из которых в живых осталось пятеро. Почти все потом уехали за границу; близости с детьми, внуками, за редким исключением, не было.
Их отношения с женой были довольно сложными. Умница, верная и преданная жена, сколько раз она переписывала (от руки, конечно) ту же «Войну и мир», была первым читателем и критиком толстовских произведений. Жить рядом с гением всегда трудно, особенно в атмосфере ежедневного паломничества (этим уже в то время славилась Ясная Поляна). Всех принять, накормить, разместить, да еще и слушать. Стояла горой за интересы детей. Дети вполне испытывали деспотизм отца, его высокие «планки», которые не всем под силу взять, педагогические эксперименты: их одевали то как английских лордов, то как простых крестьян, менялись гувернеры, системы, диеты. Софья Андреевна сохранила живость и твердость православной веры, не стала «толстовкой», она как бы снижала гения до земной жизни в постоянной борьбе с новыми «религиями» Толстого. Длительное противостояние, особенно в последние годы.
Ее называют «плотской», но кому, как не ей, было заботиться о детях? Толстой принуждал ее переселиться в крестьянскую избу, отказаться от всех удобств. Да разве дело в лаптях и в избе? Но разве это нужно Богу? Кто вправе судить?
Он был максималист во всем, его неугомонное, неутомимое сердце всегда откликалось на чужие нужды. Школы, больницы, помощь голодающим… Везде ездил сам. Вмешивался во все судебные процессы, заступался за духоборов, штундистов, за свободу совести, особенно тогда, когда ссылали, забирали детей, заставляли креститься… Голос яснополянского старца гремел над всем миром.
Дружба с Горьким, Чеховым, Буниным, Репиным, Тургеневым…
Его всегда волновал вопрос о гонораре: как можно получать деньги за то, что дар с неба, дар от Бога? В завещаниях просил, чтобы деньги за издания не становились ничьей собственностью. Борьба вокруг завещания, вокруг денег — до самой смерти.
В 1901 году — отлучение от церкви. К постановлению Синода отнесся спокойно, он сам себя давно отлучил от обрядов, а его личные исповедания принадлежат Богу, больше никому.
Уход Толстого. Бегство, паническое, судорожное, из родного дома, из Ясной Поляны, ночью 28 октября 1910 года. Три дня скитаний, а потом неделя в больном, лихорадочном состоянии на станции Астапово под Рязанью. Ему стало плохо в поезде, и сопровождающие его — Чертков, дочь, секретарь, врач Маковицкий — ссадили; сопротивлялся, хотел бежать.
Осень, холодно… Везде его почитают за мировую величину, а больному старому Льву Николаевичу некуда скрыться, где бы он мог жить так, как хотел — странником, безымянным пилигримом. Уход Толстого не был приходом к чему-нибудь — вот в чем мрачная символика этого события!
Он болел богоисканием всю жизнь, заражает до сих пор этим и нас. Думайте, думайте… Не теряйте надежды!
Источник: Колесова, Ольга Сергеевна Сейте разумное, доброе, вечное… : О русской классике в свете Евангелия / О. С. Колесова. — Санкт-Петербург: ХО «Библия для всех», 1996. — 134,[1] с.; 21 см.