«Этот почти – иностранец, едва ли когда говоривший иначе как по-французски», в поэзии «словно дышал и не мог надышаться русским языком». Аксаков удивлялся: «Каким же непостижимым откровением внутреннего духа далась ему та чистая, русская, сладкозвучная, мерная речь, которою мы наслаждаемся в его поэзии? Каким образом там, в иноземной среде, мог создаться в нём русский поэт – одно из лучших украшений русской словесности?.. Для этого нужна была такая самобытность духовной природы, какой нельзя не дивиться».
Всю внешнюю его жизнь составляла политика и светские увеселения. Дипломатия, цензура, публичные выступления, чины и награды, свидетельствующие о высочайшем признании его заслуг – и бесконечные великосветские салоны, рауты, приемы… Лишь только этот невзрачный, небрежно одетый, неуклюжий и рассеянный человек начинал говорить, он моментально становился центром любой компании. Даже будучи в преклонных летах, он неизменно вызывал благоговение и восхищение у представительниц противоположного пола.
В 1843 году произошел важный поворот в жизни Ф.И. Тютчева: он познакомился с могущественным начальником III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии А.Х. Бенкендорфом. Итогом их доверительных бесед стала поддержка императором Николаем I всех начинаний Федора Ивановича в рамках широкой кампании по созданию позитивного облика России на Западе. Дипломату были позволены даже самостоятельные выступления в печати по политическим проблемам взаимоотношений между Европой и Россией, что являлась свидетельством широкого кредита доверия в общем импульсивному дипломату.
В те годы на Западе большой интерес вызвала книга французского маркиза де Кюстина «Россия в 1839 году». Гостеприимно принятый в Санкт-Петербурге маркиз в своем труде нещадно обличал Россию – с ненавистью и презрением. Озвучил он и тайные планы Запада против России. «Этот коварный замысел, — писал маркиз, — берет свое начало от эпохи Наполеона. Прозорливый корсиканец видел опасность, грозящую Европе от растущей мощи русского колосса, и, желая ослабить страшного врага, прибегнул к силе идей…
Он послал в Петербург под предлогом помочь осуществлению планов молодого монарха, целую плеяду политических работников – нечто вроде переодетой армии, которая должна была тайком расчистить путь для наших солдат. Эти искусные интриганы получили задание втереться в администрацию, завладеть, прежде всего, народным образованием и заронить в умы молодежи идеи, противные политическому символу веры страны, вернее, ее правительства…».
Тютчев негодовал: Россия, освободившая Европу от наполеоновского господства, «в благодарность» подвергается постоянным враждебным нападкам европейской печати. Маркизу де Кюстину он отвечать не стал, зато написал Гюставу Кольбу, редактору влиятельного немецкого журнала:
«Истинный защитник России – это история, ею в течение трех столетий неустанно разрешаются в пользу России все испытания, которым подвергает она свою таинственную судьбу».
Ф.И. Тютчев замечал, что политика раздоров и вражды, проводимая против России, способна принести лишь горькие плоды. «И вот тогда-то, милостивый государь, — писал он немецкому редактору, — вы слишком дорого заплатите за то, что однажды были к нам несправедливы».
По прибытии в Санкт-Петербург Тютчев возвратился в Министерство иностранных дел и с 1848 года занял должность старшего цензора, а еще через 10 лет – 17 апреля 1858 года – был назначен председателем Комитета иностранной цензуры. На этом посту Федор Иванович прослужит 15 лет, вплоть до своей кончины. Более чем удавшаяся карьера, успехи в светской жизни (высшее общество восхищается остроумием поэта и его красноречием, умиляется его простотой), кажется, не приносят душе Тютчева умиротворения и покоя.
И.С.Аксаков утверждал: «…томился он внутренним раздвоением и душевными муками. Ум сильный и твёрдый – при слабодушии, при бессилии воли, доходившем до немощи; ум зоркий и трезвый – при чувствительности нервов самой тонкой, почти женской, – при раздражительности, воспламенимости, одним словом, при творческом процессе души поэта, со всеми её мгновенно вспыхивающими призраками и самообманом; ум деятельный, не знающий ни отдыха, ни истомы – при совершенной неспособности к действию, при усвоенных с детства привычках лени, при необоримом отвращении к внешнему труду, к какому бы то ни было принуждению; ум постоянно голодный, пытливый, серьёзный, сосредоточенно проникающий во все вопросы истории, философии, знания; душа, ненасытно жаждущая наслаждений, волнений, рассеяний, страстно отдававшаяся впечатлениям текущего дня…».
Стихи он воспринимал не как профессию и не как ремесло, а как отдушину, уход от всего земного и попытку побыть наедине с самим собой. Источник поэтического творчества не оскудевал в его душе до последних дней, но ум всегда и всецело был занят только политикой. Эту раздвоенность Федор Иванович перенес и в свои стихи.
От жизни той, что бушевала здесь, От крови той, что здесь рекой лилась, Что уцелело, что дошло до нас? Два-три кургана, видимых поднесь... Да два-три дуба выросли на них, Раскинувшись и широко и смело. Красуются, шумят, — и нет им дела, Чей прах, чью память роют корни их. Природа знать не знает о былом, Ей чужды наши призрачные годы, И перед ней мы смутно сознаем Себя самих — лишь грезою природы. Поочередно всех своих детей, Свершающих свой подвиг бесполезный, Она равно приветствует своей Всепоглощающей и миротворной бездной.
Источники: Кириллова, Людмила “Истинный защитник России – это история” — ко дню рождения Федора Тютчева / Людмила Кириллова // Правмир, 2018. — Текст : электронный. — URL: https://www.pravmir.ru/istinnyiy-zashhitnik-rossii-eto-istoriya-ko-dnyu-rozhdeniya-fedora-tyutcheva/. — (дата обращения: 05.12.2023);
Тахо-Годи, Елена Аркадьевна «…И так легко не быть!» / Елена Тахо-Годи // Горький Медиа, 2023. — Текст : электронный. — URL: https://gorky.media/context/i-tak-legko-ne-byt/. — (дата обращения: 05.12.2023)